Начиная рекавери, я знала, что могу набрать любой вес, я не знаю всех особенностей моего тела: может, наберу 5 килограмм, а может – 20. Но так как я устала от самоненависти и «качелей» в стиле «биндж-ограничение», я была готова получить и 20 дополнительных килограмм.

Летом 2016 года отёки начали спадать: талия стала уже, руки меньше. Как-то я заметила это и сфотографировала. Месяц за месяцем я понемногу «сдувалась» и начинала щёлкать себя на телефон каждый день. Я решила снова посещать психолога. Я поняла, что во мне происходит что-то не то – я стала волноваться об этом. Я так часто не фотографировалась даже в режиме.

Когда я начала рассказывать всё Полине, развивая свои мысли, я начала говорить то, что не могла сама себе сказать:

«Я не ждала такого внешнего вида, я готовилась к тому, что я буду жить „в большом теле“ и мне нужно будет работать над принятием себя такой. Полина, я думаю, я пытаюсь запечатлеть себя сейчас, потому что я чувствую, как будто мне подарили подарок. Я не рассчитывала на него, я ждала другого. Вдруг у меня это временно и скоро всё заберут? Вероятно, я таким образом хочу это оставить себе. Я смотрела истории восстановления и готовила себя к тому, что я буду всегда больше, чем была. Не знаю, так было в моей голове изначально. Но тут я вижу, что моя форма тела „разворачивается“ туда, куда я себе сказала, что она не „развернётся“. Полина, я не верю, что мне её дают, я её не ждала. Я не ждала, что в конце рекавери я буду выглядеть так. Я фотографирую то, что вижу, и спрашиваю себя: „Это что, мне?“»

Этот этап «привыкания» у меня всё ещё не закончен, хотя количество фотографий в телефоне существенно снизилось. Я больше не пытаюсь «сохранить» увиденное каждый день. Я начала привыкать к тому, что ко мне «приходит».

Фокус с еды («что бы мне съесть, я так давно не ела вот это и это, у меня Страшный Голод, что делать») перемещается на тело, так как вопрос с пищей уже решён. Я знаю, что пройдут месяцы и это уйдёт, и здесь, главное, не скатиться на обочину.

Сейчас я делаю акцент на том, что тренируюсь, так как для меня это тоже открытие. Я могу тренироваться так, чтобы себя не убить, а только уйти в плюс. Я не чувствую себя безвольной скотиной, когда после тридцати минут активности я всё сворачиваю – мне хватит.

Я понимаю, что мне нравится поднимать и опускать свои гантельки по 2 килограмма, я отвлекаюсь от суеты и думаю о чём-то своём при этом. Я ненавидела физическую активность из-за того, что заставляла себя заниматься ей «на выживание». В режиме меня даже физически тошнило от понимания, что надо тренироваться.

*

Всё остальное лето мы были с Андреем дома. Выходили гулять, ходили в торговый центр вдоль Варшавского шоссе, ездили в парк и к отцу. В рекавери не происходило ошеломительных открытий, всё шло тихо, но вперёд. Я кормила себя по любому сигналу, к новому телу уже начала привыкать и не ругала себя.

Сейчас заканчивается 10-й месяц рекавери, и я начала делать физические нагрузки. Все изменения в восстановлении я координирую со своим психологом, я слежу за тем, что мне «говорят» в голове, чтобы не уйти обратно в расстройство. Мы обсуждали с Полиной мои тренировки и выяснили, что я делаю их без ОРПП-голоса.

Чем я конкретно занимаюсь? 20—30 минут в день, канал «Fitness Blender» на «YouTube», дополнительный вес – максимум 2 килограмма в одной руке. Я анализировала все свои мысли перед началом ввода нагрузок, в том числе главную мысль: «Для чего?» Я не хотела уйти в релапс и мучиться от рекавери-симптомов снова.

Моё желание двигаться начиналось ещё с июня. Я могла, лёжа в постели, поднимать и опускать ногу, руки. До меня доходило, что моё тело пытается двигаться, не сразу, а спустя минуту-две.

Во время рекавери с апреля 2016 я забыла о физической активности полностью. Даже не вспоминала, что такое существует: «Не для тебя, успокойся». В начале августа мне в голову ударило сильнее. Моя работа – в офисе, у меня болела спина, затекали ноги. Желание двигаться нарастало, но я боялась дать себе зелёный свет: вдруг опять по 1.5 часа занятий до тошноты и похудизм?

Я тренировалась 10 минут с такой улыбкой: «О, наконец-то, моё тело двигается, тянется!» Я анализировала свои мысли о том, что я думаю о своём теле в момент нагрузки. Я делала шаги вместо бега и приседания вместо прыжков, недолго стояла в планке на коленях. Я никогда не была счастлива от тренировки так сильно. Без пульсометра, без режима «5 раз в неделю». Не хочу – не делаю, хочу – делаю. Ем, как и ела. Ничего менять не собираюсь. При нагрузках тело просит есть больше – я знаю это и ем.

Пожалуйста, будьте аккуратны в тренировках в период рекавери: они могут увеличить продолжительность Страшного Голода! Не давайте себе заниматься, если вы не уверены, ради чего это нужно. Мой СГ прошёл ~в июне, и я продолжала ничего не делать до августа, запрещая себе тренироваться. Мои тренировки похожи на лёгкую зарядку, но я очень рада, что они появились у меня.

*

Осенью, одним утром, новый начальник заходит в кабинет, кидает папку с бумагами на свой стол и говорит заму: «Принимай смену!» Я пишу начальнику в мессенджер: «Ты уходишь?! Ты только 2 месяца работал!» Он сказал, что больше такого терпеть не может. Он ушёл с такой улыбкой на лице, как будто его выпустили на волю. Сначала я его не поняла. Как так? Вроде всё было тихо-мирно, а сейчас непонятно что. Взял и вышел из офиса насовсем. Мы же все только недавно к нему привыкли?!

Я помню, что осенью, особенно ближе к ноябрю, обстановка на работе была очень напряжённой. Да, меня лично это не трогало, как сотрудника, но я видела, как люди уходят и приходят. Я только привыкну к одному – он уйдёт и приходит новый. Это давило.

Почему-то я сама толком не замечала, что обстановка на работе обрастала всё новыми и новыми выдуманными правилами. Может, потому что мне было легко выполнять то, что говорили, либо я вообще не обращала внимания на некоторые «надо»? Не знаю. Например, до того, как я пришла в офис, радио никогда не играло. Всем казалось, что это что-то ужасно неправильное, ведь на работе надо тупо работать. Просто. Работать. Не отрываясь от монитора. Даже сбегать в туалет считалось некой роскошью. Что-то похожее на рабство, в общем.

Мы начали включать музыку – в отделе айтишников стало веселее. Мы слушали разные треки, могли что-то из них обсудить, посмеяться. Как-то в отдел резко залетела начальница и начала что-то говорить заму. Практически сразу же она остановила свою пулемётную речь, прислушалась и сказала: «Это что у вас? Радио?! Чтобы выключили немедленно, оно отвлекает, так вы не работаете нормально!!» Мы удивились, ОК, ладно.

До этого случилось тоже странное: нам сказали, что можно выходить из офиса только по одному, «иначе так все уйдут по туалетам и на улицу курить, кто будет за вас работать?» В итоге все под страхом расстрела сидели у ноутбуков (которые, к тому же, были раритетом) на обычных стульях (какие кресла, о чём вы?) и выходили только тогда, когда могли удостовериться, что все были на месте. Я выходила, даже если кто-то уже вышел до меня – я не могла выполнять подобное условие. Может, мне ещё ночной горшок под столом держать надо было?